В Красную армию я попал в 1942 году. Мне тогда было 17 лет, и по возрасту меня призвать было нельзя, поэтому первое время на фронте я был неофициально. Оформили меня позже, в первых же числах 1943-го. С тех пор я побывал в разных должностях и званиях, прошел путь от младшего лейтенанта до начальника управления Генерального штаба сухопутных войск СССР. Сорок лет прослужил я в нашей армии... После призыва оказался я в Севастополе, там же, во время войны, окончил Севастопольское артиллерийское училище, после чего мне было присвоено звание младшего лейтенанта, и я был уже официально отправлен на фронт – освобождать Украину. После призыва в 1943 году и до самой Победы я воевал во второй зенитно-артиллерийской дивизии главного командования армии 4-го Украинского фронта. Мы прошли всю Украину до Нижнего Днепра, бились за освобождение Крыма, сражались за многие города. Оборона и наступление под Севастополем врезались в мою память, пожалуй, глубже всего. Какие там шли бои! Описать просто невозможно! Сначала мы удерживали оборону от немцев, а это 200 с лишним дней непрерывных боев, а потом, когда началась наступательная операция, мы разбили противника за три дня. И в конце концов освободили Севастополь. «Сначала мы удерживали оборону от немцев – 200 с лишним дней непрерывных боев, а потом, когда началась наступательная операция, разбили противника за три дня» Я помню как мы вышли на мыс Херсонес, забрались на гору и стреляли с нее по баржам. Немцам было приказано идти в контратаку, а мы остались практически «голые», ведь поднять тяжеловесные пушки на высоту не так-то просто. На вооружении у нас были 85-ти миллиметровые оружия третьего калибра, как выяснилось, - одни из самых лучших оружий против танков. Пришлось стрелять из них картечью, и нам удалось отбиться от немецкой атаки. Оценки боев нашей дивизии были очень высокими. Нас после тех операций так и звали все - «Севастопольские», за взятие Севастополя. Но те сражения не были завершением войны, а лишь одним из эпизодов боевых действий, которых нам, вчерашним выпускникам, предстояло еще немало. И вскоре бойцов нашей зенитно-артиллерийской дивизии погрузили в эшелоны и отправили в Прибалтику, где мы воевали уже в составе 3-го Белорусского фронта. Это было в конце войны. Сражаться пришлось за многие города Восточной Пруссии. Бои там тоже шли очень горячие. По ходу наступления на Калининград – тогда его называли еще Кенигсбергом – шли бои за каждый клочок земли. В частности, воевали за Тильзит на Немане, ныне Советск, и многие другие города. Продвигались тяжело – немцы не сдавали оборону, которая у них была очень сильная: несколько эшелонов, сооружения крепостного типа - еще времен Первой мировой войны и подземные бетонные укрепления. У нас, конечно, тоже были бункеры: они находились на глубине 3 метров под землей. Там мы проводили практически все время, а те, кто был снаружи, нас обеспечивали всем необходимым: боеприпасами, воздухом, питанием и водой. Постоянно в связке с нами работала авиация – от легкомоторных самолетов до тяжелых бомбардировщиков. Мы все тогда работали так, как будто каждый день был последним – а он и мог таким оказаться. Помню, однажды наш полк попал в кольцо немецких войск. Надеяться нам было нечего, но помощь пришла вовремя, и нас выручили… Окончание войны мы встретили в Кенигсберге. И тогда же, в 1945-м, полк, в котором я служил, был награжден Орденом Александра Невского – за отвагу, мужество и храбрость. < Когда началась война, мне было 14 лет. Я родился в Брянской области, в селе, в котором до войны было три колхоза и, поскольку всех взрослых мужчин забрали в армию, меня отправили молотить зерно. Роста я был небольшого, поэтому специально для меня сделали ящик, чтобы я смог достать до молотильного барабана. Я молотил зерно, а в это время на фронте воевали трое моих старших братьев: первый брат служил на границе, погиб, второй стоял на обороне Ленинграда, был ранен и контужен, третий брат сражался как артиллерист, а я позже попал в авиацию... «…сейчас события Великой Отечественной войны преподносятся совсем по-другому, нежели это было на самом деле. Информация в печати, на телевидении очень часто искажает военные факты» Помню, что война началась внезапно, без предупреждения и объявления. На нашу страну внезапно двинулись вражеские громады: тысячи танков, сотни самолетов, а у нас тогда практически не было вооружения, чтобы дать отпор. Сейчас на уроках истории рассказывают, что немец на первых парах продвигался очень быстро и за каких-то два, два с половиной месяца достиг Подмосковья. В жизни, конечно, все было еще внезапнее, страшнее. Тогда казалось, что это произошло мгновенно. Вот наступило завтра, и вместе с этим завтра наступила война. Наше село находилось недалеко от леса, в 3-х километрах. Естественно, когда Брянская область так неожиданно оказалась в оккупации, мы не сдались: в лесу начали собираться отряды партизан. От войск Красной Армии, зимой стоявших в пяти километрах от нас, остались в лесу вдвойне ценные теперь подарки — винтовки и автоматы. Именно благодаря этому оружию наше село и стало центром партизанской деятельности. Я, хотя и был еще совсем молод, но старался помогать, как мог: собирал оружие, участвовал в дежурствах на въездах в селение, развозил партизан. Легко догадаться, что фашистам наша активность не пришлась по душе. Зимой немцы начали присылать в наше село карательные отряды. Кстати, отряды те в основном состояли не из немцев, а из румын. Они придумывали самые разные издевательства над простыми жителями: например, сгоняли, как скот, на кладбище, держали под прицелом пулемётов, и стоило партизанам вмешаться, начинали расстрел. Фашисты не обошли стороной и нас. Когда члены карательных отрядов случайно узнали, что один из моих братьев был политруком, то они сожгли наш дом. Правда, когда партизанское движение окрепло и вошло в силу, то они попросту спалили всю деревню. Мы стали жить в погребах, где до войны хранили овощи, тогда карательные отряды начали нас взрывать и под землей. И все же мы держались и продолжали помогать партизанам, несмотря на голодное и тяжелое время. Скот у нас отобрали и отогнали на 50 километров от села, в лес. Не было хлеба, не было овощей, да вообще ничего не было. Бывает, дадут лукошко картошки, и то радость.… Вот так прожили мы 1942 год. На следующий год нас освободили. Но война продолжалась. Я стал старше, переехал в Подмосковье и пошел в армию, попал в поле третьей отдельной авиационной Краснознаменной дивизии связи, которая держала связь со всеми фронтами и обеспечивала связь с Москвой. Больше всего мне запомнилось то, что в нашей дивизии женщин было столько же, сколько и мужчин, и работали они наравне. Сам я там стал работать механиком по приборам и кислородному оборудованию, обеспечивал вылеты самолетов. … В конечном счете, когда наша авиация разрослась, и господство в воздухе перешло к Красной Армии, нашу дивизию расформировали. Меня перевели в другой полк, а затем, уже после войны, отвезли на Липецкие высшие летно-тактические курсы усовершенствования командиров частей ВВС СССР. Сейчас я могу с гордостью сказать, что был верен авиации ни много ни мало — 60 лет. За это время много, где успел послужить: сначала в секретной части в Белоруссии, а после хрущевских сокращений в 1958 году ушел в Жуковскую летно-испытательную и доводочную базу, где мы делали новые самолеты. В настоящее время я нахожусь на заслуженном отдыхе, но все равно, как был общественно занятым, так и остался — являюсь председателем Совета ветеранов Малаховки. Внимательно слежу за всем происходящим в мире и могу сказать, что сейчас события Великой Отечественной войны преподносятся совсем по-другому, нежели это было на самом деле. Информация в печати, на телевидении очень часто искажает военные факты. А все-таки историю нельзя не только забывать, но нельзя и переписывать! Источник Лица Победы (альбом)(2 часть)

Ledidans